Что мы знаем о чукотском кроме того, что оттуда пришло имя медвежонка Умки? А ведь и это не все знают, что по-чукотски «умӄы» — это «белый медведь».

Чукотский относится к группе чукотско-камчатских языков, куда входят также корякский, алюторский (может считаться диалектом корякского), керекский и ительменский (камчадальский), который, возможно, изначально и не был родственником остальных в этой группе, но перенял от них столько всего в лексике и грамматике, что считается всё-таки двоюродным братом в этой семейке.

До 1932 года у чукотского языка не было письменности, поэтому сложно говорить о его эволюции. Ясно, что сейчас в нём уже очень много заимствований из русского (что, конечно, не делает его понятным для русских).

Любопытно, что практически на наших глазах чукчи перешли от своей двадцатеричной системы счисления к нашей десятеричной. Поскольку «двадцать» переводится как "ӄликкин", то «сорок» (2 × 20) — это "ӈирэӄӄликкин", «сто» (5 × 20) было «мытлыӈӈлеккэн», а «четыреста» (20 × 20) — "ӄлиӄӄликкин". Теперь же появились слова «сто» и «тысяча», и получается, например, что «четыреста» это уже "ӈыраӄ сто".

Вообще, интересно, как складывалась система счёта, потому что «один» будет «ыннэн», а «два», «три» и «четыре» — соответственно "ӈирэӄ", "ӈыроӄ" и "ӈыраӄ". Зато дальше понятно: «мынгылгын» значит «рука», а «мытлыӈэн» — это «пять». «Мынгыт» значит "[две] руки", а «мынгыткэн» — «десять». «Клиӄэй» — это «мужчина», а "ӄликкин" — «двадцать» (потому что всего у человека двадцать пальцев). Даже глагол «рылгык» («считать») происходит от «рылгыт» («пальцы»).

Из экзотического сохраняются языковые табу для женщин: им нельзя произносить имена родственников мужа и слова, которые на них похожи. Кроме того, там, где мужчина произносит звуки «р» или «рк», женщины говорят «ц» или «цц». Например, «морж» в мужском чукотском будет «рыркы», а в женском — «цыццы».

Существительные в чукотском делятся на две большие группы по одушевлённости (первая группа — люди, домашние животные, имеющие имена, и предметы, считающиеся одушевлёнными, вторая — все остальные). Про первых спрашивают «мэӈин?» («кто?»), про вторых — «ръэнут?» («что?»).

В остальном, обычный язык со своей логикой и особенностями. Иногда эта логика налицо, например, «экык» — это «сын», а "ӈэ" — «женщина». Вместе "ӈээкык" — это «дочь» («женский сын»).

«Йараӈы» значит «дом», а «кэлиткук» — «писать», вместе «калеткоран» — это «школа» («дом для письма»).

Глагол «прибежать» («кытгынтыпкэрык») делается из частей «кыт» («сильный»), «гынт» («бег») и «пыкирык» («прийти»), получается «сильно бегом прийти».

И вот здесь мы потихоньку подбираемся к одной из основных черт чукотского языка — инкорпорации.

Если коротко и просто, инкорпорирующие языки, и чукотский в том числе, умеют и любят засовывать в одно слово то, что мы бы выразили целым словосочетанием или предложением.

Например, вот так может расти эта конструкция: «гаӄорама» («с оленем»), «гармаӄорама» («с сильным оленем»), «гавэтъатармаӄорама» («с бодливым сильным оленем»), «гаӈыранвэтъатармаӄорама» («с четырьмя бодливыми сильными оленями»), «мытӈыранвэтъатармаӄоравэнрэтыркын» («мы четырёх бодливых сильных оленей охраняем»). Последнее слово можно было бы перевести, будь у нас тоже возможна инкорпорация, как «нами-четырёх-бодливых-сильных-оленеохранение».
 

«Языки мира: палеоазиатские языки»

Языковедьма