Давно уже собирался сделать материал об одной из самых эффективных и революционных технологий Второй Мировой Войны — радарном неконтактном взрывателе VT-fuze.

Американцы разработали его перед второй мировой войной. Оцените уровень тогдашних технологий в США.

Дело в том, что эффективность зенитного огня в значительной степени зависит от эффективности взрывателя. Проблему поражения движущейся (подчас очень быстро) цели в воздушном пространстве невозможно решить без механизма, подрывающего зенитный снаряд в нужной точке – потому что вероятность прямого попадания для крупнокалиберных зениток слишком мала, чтобы полагаться на нее всерьез.

Схема немецкого механического таймерного взрывателя. К великому сожалению немцев, кукушка в эти часы так и не влезла.

Идеальным решением был бы взрыватель, который самостоятельно “чувствовал” бы, когда окажется рядом с неприятельским самолетом, и взрывался бы точно в этот момент.

Еще в 1930-ых в Великобритании был запатентован неконтактный оптический взрыватель, основанный на петоскопе – электрооптическом устройстве, сопоставлявшем напряжение от пары фотоэлементов в двух параллельных световых дорожках. Идея была в том, что крупный объект в поле зрения (например, облако или поверхность земли) будет воздействовать на оба фотоэлемента в равной степени, в то время как мелкий подвижный объект (например, неприятельский самолет) создаст отчетливую разницу между двумя фотоэлементами.

Изначально британцы разрабатывали фотоэлектрический взрыватель для авиационных бомб. Но с приближением войны, приоритетом стала разработка взрывателей для неуправляемых зенитных ракет. Около 100.000 фотоэлектрических взрывателей было изготовлено в 1940-1941 годах для оснащения ракетных “Z-батарей” на территории Великобритании, но эффективность их оказалась очень низкой. Разница в освещенности фотоэлементов оказалась слишком… “неконкретным” параметром, очень много факторов (засветка с земли, облака разрывов снарядов, соседние ракеты) могли вызвать скачок интенсивности и спровоцировать подрыв ракеты.

Немцы пошли по другому пути – попытавшись создать акустический взрыватель, реагирующий на шум моторов неприятельского самолета. В определенном смысле, эта идея была более рациональной; взрыватель можно было точно настроить на нужную частоту. Но на деле немецкая идея оказалась не лучше британской. Скорость распространения звука в воздухе была мала, Допплеровский сдвиг значительно смещал принимаемую частоту, и в итоге немецкие акустические взрыватели оказались и недостаточно избирательными (могли сработать на посторонний шум) и недостаточно чувствительными. В итоге, несмотря на значительные усилия, ни один из пяти (!) немецких проектов акустического зенитного взрывателя не дал удовлетворительного результата.

Все эти первые эксперименты с неконтактными взрывателями относились к авиационным бомбам или зенитным ракетам, а не к снарядам. Причина была проста: перегрузка при запуске ракеты была на много порядков меньше, чем при выстреле артиллерийского снаряда. Стартующая ракета испытывала, самое большее, ускорение в 10-15 g. Вылетающий из ствола снаряд испытывал ускорение в 10.000 g и более. На тот момент, сама идея что некий электронный прибор может пережить такое испытание, выглядела… абсурдно.

Когда американцы приступили к разработке собственных неконтактных взрывателей, они тоже не были особенно уверены в успехе. Первоначальные планы “секции Т” при Национальном Комитете Оборонных Исследований сводились (подобно англичанам) к созданию фотоэлектрических взрывателей для ракет и бомб, реагирующих на изменение освещенности по мере того, как цель заполняла все большую часть поля зрения. Исследования в этой области дали весьма ценные наработки в области фотоэлементов и чувствительных электронных детекторов, но практические результаты были довольно скромными.

Фотоэлектрический ракетный взрыватель Т-4.

К этому моменту, однако, перспективным решением стала выглядеть новейшая в то время технология – радиолокация. Развитие технологии к 1940 году уже позволяло представить компактный приемо-передатчик, сопоставимый по размеру с обычным артиллерийским взрывателем. Излучая в пространство радиоимпульсы, такой взрыватель активировался бы в тот момент, когда “эхо” отраженных сигналов от цели стало бы достаточно сильным, и подорвал бы боеприпас.

Но некоторые инженеры считали, что новая технология способна на большее. Такого мнения придерживались Мерль Туве (доктор геофизики и председатель “секции Т”) и Ричард Робертс (профессор физики из университета Карнеги). Тщательно изучив вопрос и проведя некоторые прикидочные расчеты, они пришли к выводу, что теоретически можно разработать очень компактный приемо-передатчик, который уместится в головку артиллерийского снаряда. Дальность действия такого устройства, естественно, была бы мизерной – но вполне сопоставимой с радиусом разлета осколков зенитного снаряда.

Вся эта аппаратура в тот момент могла быть только ламповой. Представлялось совершенно невероятным, что электронные лампы – хрупкие стеклянные пузырьки с тонкими проволочками и сеточками внутри – могут пережить такое испытание, как выстрел из пушки. Поэтому генералы настоятельно рекомендовали NDRC сосредоточить усилия на доступной технологии (т.е. радарных взрывателях для бомб и ракет) и не отвлекать время и ресурсы на то, что может оказаться попросту невозможным.

Туве и Робертс, однако, не были готовы отступить без тщательной проверки своей теории. Чтобы проверить ее, они поставили серию экспериментов с самыми маленькими и прочными лампами, имевшимися в наличии — миниатюрными лампами для электронных слуховых аппаратов.

Испытывая лампы “Mullard” бросковыми тестами и на центрифуге, Туве и Робертс выяснили, что “хрупкие” электронные приборы оказались значительно менее хрупкими, чем можно было предположить. В некоторых направлениях приложения нагрузки, лампы “Mullard” оказались почти абсурдно прочными. Так, одна лампа выдержала перегрузку на центрифуге в 20.000 g – то есть собственный вес двадцать тысяч раз.

В итоге прорывное решение было предложено канадским отделением британского концерна “Imperial tubes, Ltd.” Они предложили NDRC электронную лампу совершенно нестандартного дизайна, спроектированную, чтобы выдерживать запредельное ускорение. Управляющая сетка лампы представляла собой группу обмотанных проводником столбиков, на которые были нанизаны тонкие слюдяные диски; проводник проходил через канавки, просверленные в слюдяных дисках. Электрические характеристики лампы оставляли желать много-много лучшего… но на испытаниях, она продемонстрировала способность выдерживать перегрузки более 75.000 g. Экспериментаторы не смогли вывести лампу из строя ни раскручивая ее на центрифуге, ни стреляя ею из 47-миллиметровой пушки.

После того, как стало ясно, что “хрупкие” электронные лампы могут быть спроектированы так, чтобы выдержать пушечный выстрел, работа закипела. Крупнейшие американские электронные корпорации, “Raytheon” и “Hytron”, изготавливали экспериментальные партии “суперламп” и отправляли их в ALP на баллистические испытания. Инженером Милдлином (специалистом по сопромату из Колумбийского университета) за несколько месяцев напряженного труда была разработана математическая модель, позволявшая рассчитывать устойчивость электронных элементов к ускорению исходя из их форм и материала. Это значительно ускорило работы.

Для того, чтобы изучить распределение нагрузок на начинку летящего снаряда – что было необходимо для проектирования устойчивой к ним электроники – инженеры “одолжили” у корпуса морской пехоты 37-мм пушку. Были разработаны специальные снаряды с деформирующимися конструкциями из меди и свинца внутри. Этими снарядами стреляли вертикально вверх, отмечали места падений, выкапывали снаряды из мягкого грунта и изучали деформацию начинки. По результатам множества тестов – порой более 600 в сутки — удалось создать математически точную модель влияния энергии выстрела на снаряд.

К июню 1941 года, прогресс в области прочных электронных ламп достиг такого уровня, что экспериментальную лампу можно было выстрелить в снаряде, затем извлечь, поставить в электронную схему, и она работала как ни в чем не бывало. Но это было лишь частью головоломки. Необходимо было теперь объединить эти лампы в работоспособный электронный контур, способный выдержать выстрел из пушки – и при этом поместиться в стандартного размера взрыватель.

Для этой цели инженеры обзавелись новой пушкой – на этот раз флотской 47-миллиметровой, снаряды которой по габаритам примерно соответствовали форме взрывателя для крупнокалиберной зенитки.  Она позволяла выстрелить весь комплект оборудования целиком, затем подобрать снаряд и изучить результат. Стрельбы велись на специально подобранном полигоне с мягким, рыхлым грунтом, чтобы свести к минимуму деформацию снаряда при падении. Испытывались различные конструкции пластиковых, резиновых и полимерных уплотнителей. Апофеозом усилий стал осциллятор, который благополучно пережил выстрел из пушки, падение снаряда в мягкий грунт и последующее откапывание — ни на такт не сбившись с рабочей частоты.

Примерно в это же время программу официально обозначили как «Variable Time Fuze» (англ. Взрыватель Переменного Времени), или сокращенно VT-fuze. Такое обозначение приняли, чтобы сбить с толку иностранную разведку — историей прикрытия было, что «секция Т» работает над особо точным электронным таймером для временных взрывателей. Уловка сработала; до самого конца войны, ни немецкая ни японская разведки так и не узнали о существовании радиовзрывателей.

Внешне, VT-взрыватель мало чем отличался от обычного таймерного того же калибра. Он проектировался с тем расчетом, чтобы ввинчиваться в головное гнездо стандартных артиллерийских снарядов — и поэтому имел жесткие массогабаритные ограничения. Но внутренняя его начинка была, возможно, самой революционной технологией того времени.

В головной части снаряда под пластиковым колпачком-обтекателем находился приемо-передатчик. Он состоял из триодного лампового осциллятора (запечатанного в амортизирующую пластиковую оболочку) и соединенного с металлической оболочкой снаряда – которая играла роль передающей антенны. Когда на осциллятор подавался ток, он начинал вырабатывать радиосигнал на частоте около 175 мегагерц. Этот сигнал передавался по проводу на внешнюю поверхность снаряда, и излучался во всех направлениях одновременно.

Если в радиусе действия снаряда оказывалась цель, излучаемые взрывателем радиоволны отражались от нее, и их “эхо” возвращалось обратно. Сами по себе эти сигналы были слишком слабы, чтобы заставить среагировать логический контур, управлявший детонатором. Поэтому на выходе с осциллятора, сигналы подавались в усилитель. Состоявший из двух пентодных ламп, усилитель повышал мощность выходного сигнала до уровня, который мог быть воспринят управляющей электроникой.

В состав приемо-передающей группы также входил “фильтр поверхности”, предназначенный для того, чтобы при стрельбе по низколетящей цели снаряды не реагировали бы на “эхо” от поверхности моря. Для этого использовался небольшой диод и система резисторов, которые в присутствии постоянного монотонного сигнала (такого, как отражение от поверхности воды) понижали чувствительность приемника. Такая мера не была всегда надежной – сильное “эхо” от высокой волны все-таки могло спровоцировать взрыватель – но в целом значительно расширяла спектр применения.

Первоначальная концепция была такова, что взрыватель должен был срабатывать, когда амплитуда “эха” от цели достигала заданного уровня. Однако тут разработчики столкнулись со значительной проблемой. Значительное Допплеровское смещение “эха” от движущегося самолета приводило к тому, что фаза поступающего на усилитель сигнала все время менялась; то он оказывался в синфазе и усиливался, то в противофазе и подавлялся. Такие резкие скачки амплитуды существенно затрудняли точное определение момента подрыва снаряда.

Выход был найден в использовании для определения момента подрыва частоты биений между двумя сигналами – исходного от осциллятора и отраженного от цели. Наложение их друг на друга создавало суммарный сигнал (биение) с частотой изменения амплитуды равной модулю разности частот сигналов. Так как частота сигнала от осциллятора была постоянной, то, стало быть, изменения амплитуды биений полностью определялось отраженным “эхом” от цели.

Главным логическим элементом VT-взрывателя был тиратрон – аргоновая электронная лампа, управлявшая подачей питания на детонатор. Сигнал биения из усилителя поступал на управляющую сетку тиратрона. Когда амплитуда сигнала биения достигала порогового значения, на управляющей сетке возникало положительное напряжение. Газ вокруг сетки ионизировался, и между анодом и катодом тиратрона замыкался газовый разряд – позволявший конденсатору разрядиться в детонатор.

Детонатор взрывателя был электрическим, срабатывавшим от конденсатора в носовой части снаряда. Когда тиратрон замыкался, ток от конденсатора поступал в детонатор, разогревая тонкую нить высокого напряжения, окружавшую небольшой заряд высокочувствительной взрывчатки. От нагрева, детонатор подрывался, направляя вспышку огня к основному заряду.

Питание электроники (а также зарядка конденсатора детонатора) осуществлялось с помощью трёх гальванических батарей ампульного типа в основании взрывателя. Электролит хранился отдельно от цинковых пластин — в стеклянной ампулу, запечатанной в пластиковом амортизаторе. При выстреле снаряда, ускорение раздавливало стеклянную ампулу, электролит вытекал в батареи, и те начинали вырабатывать ток. Время работы батарей на паспортной мощности составляло всего несколько минут, чего, впрочем, было более чем достаточно для артиллерийского взрывателя.

На ранних моделях снарядов вместо гальванических батарей использовались сухие батареи. Их фундаментальным недостатком было то, что они разряжались со временем, и примерно каждые полгода взрыватель необходимо было разбирать и перезаряжать. Это значительно усложняло обслуживание взрывателей, и поэтому снаряды с сухими батареями и даже с аккумуляторами на вооружении не задержались.

Чтобы взрыватель не мог сработать сразу же после выстрела (что привело бы к преждевременному подрыву снаряда), а срабатывал бы только с небольшой задержкой, после отлета от орудия, в нем использовались несколько механизмов безопасности. Первым из них был небольшой герметизированный контакт (геркон), управлявший заряжанием основного конденсатора. В обычном состоянии, упругая металлическая пластинка прижималась к неподвижному контакту, закорачивая электрическую цепь и не позволяя конденсатору зарядиться – даже если батарея случайно заряжалась. При выстреле же снаряда, пластинка под действием центробежных сил отгибалась наружу, размыкая контакт и пропуская ток от батареи к конденсатору.

Второй мерой безопасности был т.н. ртутный замедлитель. Небольшая капля ртути в сосуде с пористым дном замыкала накоротко электрическую цепь детонатора. Под действием центробежных сил при вращении снаряда, ртуть выдавливалась через поры наружу, и размыкала цепь. Только после этого детонатор мог быть активирован подачей тока от конденсатора.

В задней части VT-взрывателя располагался вспомогательный взрыватель-предохранитель. Его задачей было, во-первых, гарантировать подрыв снаряда при срабатывании основного взрывателя, а во-вторых – воспрепятствовать подрыву снаряда если основной взрыватель по какой-то причине срабатывал преждевременно.

Вспомогательный взрыватель-предохранитель был установлен между детонатором VT-взрывателя и основным взрывчатым зарядом снаряда. Он взводился механически от центробежной силы при вращении снаряда. Если VT-взрыватель случайно срабатывал до выстрела (например, в погребе боеприпасов корабля), то невзведенный вспомогательный взрыватель-предохранитель перегораживал путь вспышке детонатора и не давал ей достичь основного заряда. Если же VT-взрыватель срабатывал штатно (после выстрела) то взведенный вращением снаряда вспомогательный взрыватель активировался от детонатора, дублируя его работу и гарантируя подрыв боеприпаса.

На фото в заголовке — японский бомбардировщик, разбитый близким разрывом зенитного снаряда (чёрное облако от взрыва хорошо видно справа). Без VT-взрывателя такой близкий подрыв был бы крайне маловероятен.

На поздних моделях снарядов, вспомогательный взрыватель-предохранитель также исполнял роль механизма самоуничтожения, подрывавшего снаряд по истечении предустановленного времени. Целью этой функции было не столько предотвратить попадание снаряда в руки врагов (что, впрочем, тоже считалось важным), сколько не допустить падения снаряда на головы друзей. При зенитной стрельбе, промахнувшийся снаряд с VT-взрывателем мог на излете оказаться рядом с дружественным кораблем – и сработавший над палубой взрыватель мог привести к опасным повреждениям антенн и надстроек, ранениям и гибели моряков.

Помимо достоинств, ранние VT-взрыватели, имели целый ряд эксплуатационных и технических ограничений. Их нельзя было ронять с высоты более полуметра; сила удара могла активировать батарею. Их нельзя было оставлять дольше полуминуты в разогретом от стрельбы орудии; нагрев снаряда до выстрела мог расплавить амортизирующие прокладки в электронике. В орудиях небольшого калибра (например, 3-дюймовой 50-калиберной зенитке) существовала дополнительная проблема с накоплением медного налета от ведущих ободков снарядов на нарезах ствола; этот проводящий налет мог повлиять на работу взрывателя, блокируя сигнал с антенны. Чтобы содрать налет и “прочистить” ствол инструкции рекомендовали выстреливать осветительный снаряд каждые 40-50 выстрелов.

VT-взрыватели также не могли применяться с трассирующими снарядами – так как ионизированный след от горящего трассера отражал радиоизлучение и мог вызвать преждевременное срабатывание взрывателя. Плотные облака диполей или иллюминационных звездочек также могли заставить взрыватель сработать. При очень интенсивной залповой стрельбе, возможна была и детонация снаряда “об соседа” (хотя артиллеристы отмечали, что вероятность такого совпадения очень невелика). С другой стороны, работа корабельных радаров вообще не сказывалась на эффективности взрывателей из-за тщательного соблюдения разделения рабочих частот.

После того, как надежность взрывателей была отработана до удовлетворительного уровня, специалисты APL перешли к калибровке. Для серийных снарядов было необходимо тщательно установить зависимость между дистанцией и мощностью отраженного сигнала, чтобы снаряд подрывался именно тогда, когда цель находилась в радиусе разлета осколков.

На полигоне в Нью-Мехико, рабочими местного университета были построены две 76-метровые (250 футов) решетчатые башни, служившие для подвеса мишеней. Между башнями на растянутых тросах подвешивали проволочные модели – в полный размер – немецких, японских и итальянских самолетов. После чего стреляли снарядами с VT-взрывателями мимо моделей, используя высокоскоростные камеры для точной фиксации момента подрыва и расположения точки подрыва относительно мишени.

Нападение Японии на Перл-Харбор и вступление США в войну в конце 1941 года стремительно катапультировали неконтактный взрыватель на вершину флотских приоритетов. Довоенный NDRC сменился Офисом Научных Исследований и Разработок (англ. Office of Scientific Researches & Development – OSRD), с гораздо более широкими полномочиями и ресурсами. “Секция Т” была преобразована в Лабораторию Прикладной Физики (англ. Applied Physics Laboratory) при университете Джона Гопкинса. Ключевым принципом работы APL стало “можно терять деньги, нельзя терять время”; американское правительство было готов без вопросов подписывать чеки на любые суммы, если волшебный взрыватель, на который возлагалось столько надежд, будет готов к производству в течении года.

Одним из ключевых моментов программы было осознанное решение флота и APL не стремиться к высокой надежности серийного взрывателя. Адмиралы и инженеры прекрасно понимали, что доведение взрывателя до совершенства может занять годы. А каждый день без VT-взрывателя приносил новые и новые потери. Расчеты показывали, что VT-взрыватель полностью оправдает себя даже в том случае, если только каждый второй снаряд будет срабатывать как надо – и 50% надежность была установлена в качестве реалистичной достижимой цели.

Для массового производства деталей VT-взрывателей в 1940-1942 году были привлечены пять радиоэлектронных компаний. Каждая из них представила на конкурс дизайн взрывателя, из компонентов собственного производства. Одна компания так и не сумела создать достаточно надежный образец, и была исключена из конкурса. Еще две представили компоненты, удовлетворяющие требованиям военных – но слишком сложные для массового производства. Их продукция использовалась только в опытных целях. Из оставшихся двух компаний, одна сумела организовать массовое производство, но ее компоненты сильно варьировали по качеству, и взрыватели с ними были ненадежны; в 1943 контракт с ней был расторгнут. И только пятая компания — «Sylvania Electric Products Inc.» — сумела организовать массовое производство надежных ламп в темпе, доходившем к 1943 году до 250.000 (!) единиц в сутки.

Серийное производство было разделено между рядом поставщиков. Основным производителем ламп была «Sylvania Electric Products Inc.», на заводах которой работало более 10.000 человек. Батареи выпускались «National Carbon» и «Eastman Kodak», в темпе до 100.000 в сутки. «International Resister Company» выпускала резисторы, а «Hoover Company» и «Jefferson Electric» — электромеханические переключатели. Финальная сборка осуществлялась на заводах «Sylvania» и «Radio Corporation of America». Всего за годы войны армии и флоту США было поставлено более 22 миллионов VT-взрывателей.

12 августа 1942 года, новейший легкий крейсер USS “Кливленд” – только что с верфи – вышел в Чесапикский Залив для совершенно секретных испытаний. Шесть беспилотных самолетов-мишеней были выделены флотом для учебных стрельб. Первый, правда, разбился при взлете, но второй благополучно поднялся в воздух. Зенитки крейсера открыли огонь, и после нескольких близких разрывов успешно отправили беспилотник в воду.

Во второй половине дня, испытания продолжились. Третий дрон поднялся в воздух – и первый же залп крейсера отправил его вниз. На следующий день, еще один дрон был уничтожен столь же эффектно. Два последних испытания были отменены, так как адмиралы сочли, что увидели достаточно. Четыре дрона были сбиты, ценой израсходования всего двенадцати снарядов с VT-взрывателями. С обычными таймерными взрывателями, на это ушло бы минимум вдесятеро больше боеприпасов. Адмиралы увидели чудо… и ухватились за него обеими руками.

Пятого января 1943 года, американское соединение, патрулировавшее к северу от Гвадалканала, было атаковано двумя японскими пикировщиками Aichi D3A (американское кодовое название “Вэл”). Японские самолеты скрытно приблизились под облачной завесой, и американцы заметили их, только когда японцы атаковали. Два американских крейсера получили повреждения; но в состав соединения входил легкий крейсер USS “Хелена”, за несколько недель до этого получивший партию зенитных снарядов с VT-взрывателями. Зенитки крейсера открыли огонь, и успешно поразили отступающий японский “Вэл”, несмотря на отчаянные маневры пилота. Это была первая победа, одержанная с помощью VT-взрывателей.

С этого момента, применение VT-взрывателей американским флотом приобрело все более и более массовый характер. Американцы уже имели самые совершенные на тот момент радары и приборы управления зенитным огнем; их артиллеристы, единственные в мире обучавшиеся на массовых радиоуправляемых мишенях, были прекрасно обучены. Снаряды с VT-взрывателями были логическим завершением этой системы. Именно стремительно растущая эффективность американской флотской ПВО заставила японцев всерьез начать рассматривать применение камикадзе.

Помимо противовоздушной обороны, снаряды с радиовзрывателями также могли эффективно применяться и по наземным целям. Артиллеристам было давно известно, что наибольший эффект осколочно-фугасные снаряды дают при воздушном подрыве на небольшой высоте над землей – в то время как при наземном подрыве, часть энергии взрыва и осколков бесполезно уходит в землю. Однако ни дистанционные трубки, ни механические таймеры не обладали достаточной точностью, чтобы подорвать снаряд в нескольких метрах над грунтом. Стреляющие по настильной траектории пушки могли использовать т.н. “отскакивающие” взрыватели (которые срабатывали после того, как снаряд рикошетировал от грунта), но они были довольно неточны и непригодны для навесного огня гаубиц и минометов.

VT-взрыватели были идеальным решением проблемы. Они обеспечивали подрыв снаряда на установленной высоте над грунтом – достаточно было просто отключить “фильтр поверхности”. Но несмотря на завораживающие перспективы и постоянные запросы армии, американский комитет начальников штабов долгое время отказывался дать согласие на применение VT-взрывателей в Европе.

Генералов и адмиралов волновали вопросы безопасности; если на море шанс, что неприятель заполучит несработавший взрыватель были пренебрежимо малы, то на суше такое вполне могло случится. Американские военные опасались, что, заполучив образец взрывателя, немцы сумеют в нем разобраться – и во-первых, разработать средства противодействия, а во-вторых, скопировать технологию для собственных зениток. И то и другое могло сильно осложнить жизнь американских военных.

Твердое сопротивление применению VT-взрывателей в Европе было поколеблено только во второй половине 1944 года. Начатый немцами “роботблиц” – бомбардировка Лондона самолетами-снарядами “Фау-1” – породил существенный кризис, существующие британские зенитки не могли эффективно бороться с такими маленькими и быстрыми мишенями. Обдумав ситуацию, американские штабисты решили, что применение новой технологии для обороны британских островов будет достаточно безопасно, и направили для защиты Лондона 90-миллиметровые зенитки с VT-взрывателями.

Американские 90-мм полуавтоматические зенитки с централизованным электрическим наведением ведут огонь.

Высокая эффективность в этой роли сподвигла американских военных использовать VT-взрыватели и для защиты других тыловых позиций, вроде Антверпена.

На фронте же, первое применение VT-взрывателей состоялось в самом конце 1944 года, когда союзные войска остановили немецкое контрнаступление в Арденнах и сами перешли в наступление. К этому времени, вопросы безопасности уже американцев особо не волновали; Третий Рейх явно доживал последние месяцы, и было очевидно, что у немцев просто не хватит времени воспользоваться трофейной технологией. Поэтому американские войска получили разрешение применять VT-взрыватели на гаубичных снарядах, обеспечивая их подрыв на оптимальной высоте над грунтом.

Эффект был незамедлителен. В захваченных американцами отчетах немецких офицеров отмечались все более частые акции массового неповиновения – немецкие солдаты отказывались покидать укрытия, утверждая, что огонь американской артиллерии делает такие попытки самоубийственными. Лично понаблюдав за действием VT-взрывателей на передовой, генерал Паттон заметил, что “эта технология заставляет полностью переосмыслить всю тактику современной войны”.

Разумеется, это привело к тому, что советская разведка спёрла такие взрыватели, и СССР после длительных мучений смог передрать конструкцию 1:1 — но наладить массовое производство таких взрывателей так и не сумел, не говоря уже о применении таких взрывателей в гаубичной артиллерии. Впрочем, советская возня с VT-взрывателями дала интересные боковые выхлопы — например, она привела к появлению так называемых стержневых радиоламп и нувисторов.

Стержневые лампы (специально разработанные для выдерживания колоссальных осевых нагрузок при выстреле из артиллерийского орудия) были рассекречены в СССР только после широкого распространения транзисторов.

Нувисторы и вовсе были рассекречены лишь где-то в 70-е годы. Они еще успели появиться в последних ламповых магнитофонах (они крайне выгодны для использования в первом каскаде усилителя сигнала с магнитной головки или микрофона благодаря очень низкому уровню шума и практически полному отсутствию «микрофонного эффекта», то есть влияния вибраций на работу лампы).

Программа VT-взрывателей была самым масштабным и успешным научно-технологическим проектом США в годы Второй Мировой Войны. Многие миллионы долларов и бессчетное множество человеко-часов были брошены в этот проект. По затратам времени и ресурсов, она уступала исключительно проекту «Манхэттен» — но в отличие от атомной бомбы, VT-взрыватели успели к самому пику конфликта, и сыграли в нем чрезвычайно важную роль.